Страждущий веры (СИ) - Страница 36

— Только есть ли боги на нетореных тропах? — тоскливо спросила я.

Юле снял с шеи массивное ожерелье и продел мне через голову. Я с любопытством разглядывала подарок. Он состоял из клыков и деревянных бусин с вырезанными на них колдовскими рунами.

— Если когда-нибудь твоя нетореная тропа заведёт тебя в наш суровый край, сожми его в руке и позови — помощь придёт, пускай не от богов, но от людей уж точно.

— Надеюсь, что помощь мне больше не понадобится, — я отвернулась к стенке.

Хотелось спать. Усталость догнала меня и всей тяжестью навалилась на плечи. Но тревожные мысли никак не позволяли заснуть. Я спросила, ведь Юле казался таким мудрым, он обязательно должен был знать:

— Почему единоверцы называют нас убийцами?

Целитель неловко отвёл взгляд:

— Потому что идёт война, и каждый кого-то убивает, — погладил меня по голове. — Но если не хочешь, не надо. Спи.

Юле поднёс руку к зажжённой на тумбочке свече и пальцами потянул из неё пламя, пропуская сквозь себя. Огонь мелкой сетью выходил из другой его руки и окутывал меня пламенеющим покровом.

— Иногда раны прячутся настолько глубоко, что на теле их не увидеть. Они гноятся, вызывают лихорадку и никогда не зарастают до конца, разъедая тебя изнутри. Не отдавай душу на милость тлену — он убьёт её. Забудь боль, оставь лишь опыт, вопрос, на который надо найти ответ. Это не даст тебе сойти с ума.

Голос целителя убаюкивал не хуже зелья. Тревога отступала сама собой, уходило в туман искажённое гневом лицо Лирия, перепачканный в крови балахон Айки и медвежий рёв. Тёплая безмятежность заполонила царивший в домике полумрак. Я проваливалась в зыбкое забытье, сожалея, что ещё о стольком не успела спросить.

12.

Я проснулась, когда в прихожей громко хлопнула дверь, раздались шаги, зашелестела одежда, о чем-то едва слышно переговаривались. Юле рядом не оказалось. В комнате было темно, лишь головешки тлели в камине, подмигивая рыжеватыми всполохами. На пороге зажёгся огонёк свечного фонарика. В его неровном свете вырисовался стройный силуэт Вейаса, а потом и Петраса, шедшего следом.

— Чего не спишь? — удивился брат.

Я пожала плечами. Не говорить же ему, что они гремели, как табун бешеных лошадей, и весь сон разогнали.

— Где вы были? — спросила я вместо этого.

Вейас потупился и перевёл взгляд на кузена. Мне не нравился исходивший от них запах крови, огня и смерти. У моего брата он смешивался со стыдливостью и едва заметным страхом. А вот Петрас, наоборот, был уверен в себе и спокоен. Но он медиум. От них всегда смердело кладбищем. Я ненавидела этот запах.

— В окрестностях объявилась шайка бунтовщиков. Простолюдины пожаловались, что те подстрекают их к восстанию. Нужно было их унять, — нехотя сознался Вейас и отвернулся.

Я вздрогнула. Он же говорил о товарищах Лирия и Айки!

— Что произошло? — я схватила брата за руку, заставив смотреть в глаза.

Вейас покачивал головой из стороны в сторону, избегал моего взгляда и явно искал поддержки у Петраса. Не заставляя себя ждать, кузен достал из ножен меч и принялся любовно стирать с него бурые пятна.

— Милость им оказали — подарили грязным оборванцам по пеньковому галстуку, — жестом показав вокруг шеи удавку, он свесил голову набок, закатил глаза и высунул язык. Вейас без особой охоты сделал то же самое и неловко рассмеялся, получив от Петраса пинок в бок.

Я отвернулась к стенке. К глазам подступили слёзы:

— Среди них был темноволосый мужчина со шрамом на щеке?

— Да, предводитель их. На меня с топором бросился. Совсем, видно, из ума выжил. А почему спрашиваешь? — Петрас развернул меня к себе. — Это он тебя обидел?

Я молчала. Не хотелось ни говорить, ни даже вспоминать. Петрас попытался встряхнуть меня за плечи, но тут вступился Вейас.

— Оставь, не видишь, ей плохо. Захочет — сама расскажет. Идём, — брат потянул кузена на кухню, но тот вырвался и шепнул мне на самое ухо:

— Больше он тебя не потревожит — я выпустил ему кишки.

Значит, Лирий мёртв. Они все мертвы. И Айка бы тоже умерла, даже если бы не встретилась со мной. Я тихо всхлипнула.

Петрас достал из-за пазухи массивный серебряный кулон на кожаном шнурке и надел мне на шею.

— Амулет из Кишно — большая редкость. С ним ищейки не догадаются, кто ты, даже когда будут смотреть тебе в глаза. Бояться больше нечего — обещаю.

Моего лба коснулись его влажные губы. Почему он не понимает, что сейчас не время? Почему не видит, что мне плохо и я хочу побыть одна. А вот Вейас быстро обо всём догадался и потащил кузена прочь. Мой милый любимый братишка.

Немного успокоившись, я принялась разглядывать подарок. Три защитные руны заключены в круглую оправу из солнечных лучей. Пальцы покалывало, когда я касалась гладко отполированной поверхности. Должно быть, действительно мощный амулет.

Из кухни доносились мальчишечьи голоса. Петрас шутил и подтрунивал, а Вейас был необычно сух и молчалив. Когда они утихли, я снова задремала. Только под утро услышала, как заскрипели половицы. Вейас, только он так красться умеет, пройдоха. Лёг рядом на одеяло и зашептал в ухо:

— Не спишь?

— Да как тут уснёшь, если тебя постоянно будят?

Братишку словно прорвало. Слова лились нескончаемым потоком, что даже не все фразы можно было разобрать.

— Я тоже не сплю. Не могу. Постоянно вспоминаю их лица. Не думал, что смерть — это так ужасно, особенно когда сам помогаешь затянуть верёвку. Петрас сказал, что научит меня быть мужчиной и Стражем, сказал, что это проверка на смелость. Насколько далеко я готов зайти... Я думал, он покажет, как выслеживать демонов, заманивать их в ловушки, использовать дар, но эти бунтовщики... Кроме их сумасшедшего главаря, никто и не пытался сопротивляться. Они стояли на коленях и молились, пока мы одевали им на шеи верёвки. Я все же слабак, раз не могу преодолеть жалость, да? Может, всё-таки вернёмся? Кого мы дурачим? Мне никогда не стать доблестным воином без страха и упрёка, а ты ещё одной такой ночи не выдержишь.