Страждущий веры (СИ) - Страница 122

122

С ним, конечно, легче и удобней, особенно когда Вей перестал крыситься на каждое его действие или слово. Мы вместе занимались телепатией и фехтованием. Микаш показывал многое, до чего ни я, ни даже брат додуматься не могли. От его строгих, подчас суровых тренировок Вей на глазах мужал, становился сильнее и уверенней. Даже у такой неумехи и неженки, как я, что-то потихоньку начало получаться. По крайней мере, я больше не жаловалась на слабость и не падала после каждого перехода.

А вот ответные тренировки с Микашем, чтобы преодолеть его неловкость, проходили не так гладко. Он с трудом заставлял себя отвечать на мои выпады, да и то делал это настолько осторожно, как будто обращался с хрустальной вазой. Боялся ненароком задеть или поранить. Я замирала по его просьбе. Он придвигался вплотную, разглядывал, нюхал, опасливо прикасался к одежде и лицу. Я не выдерживала и хихикала, настолько потешно-удивлённым было его лицо. Тогда замирал он сам, потерянный и несчастный. Безнадёжно махал рукой и уходил, чтобы на следующий стоянке вновь приниматься за собственную пытку.

Горы остались позади. Мы вступили в однообразную заснеженную тундру. Ехать по плоской равнине было легче, если не считать пронизывающего ветра, сильных снегопадов, укрыться от которых можно было лишь в сколоченных из цельных сосновых стволов домиках-зимовках, расположенных в десяти часах езды друг от друга. Мороз крепчал. Теперь я поняла, почему его называют трескучим. Даже когда ветра не было, воздух двигался с похожим на треск, гулом, опаляя холодом кожу. Мы натягивали платки и шарфы по самые глаза. Одежда покрывалась колкими сосульками. Холод так и норовил пробиться под толстый мех и пощипать морозными иглами. Даже привычные ко всему полудемонические лошади заметно отощали и не пытались показывать норов, сохраняя последние крохи сил.

Я лениво изучала ночное небо, перебирала в памяти названия звёздных рисунков, в воображении дорисовывала их до образов из знакомых легенд и сказок. После нескольких недель без солнца я научилась отличать день от ночи. Поутру наступали почти незаметные глазу сумерки, небо едва-едва светлело, звёзды выцветали и становились неразличимыми, а ночью разгорались с новой силой и блестели, как алмазы на чёрном бархате платья вдовствующей королевы. И самый крупный из них, монарший — наконечник стрелы Охотника, Северная звезда. Охотник и есть сам Безликий, его образ, запечатлённый им же на холсте ночного неба, чтобы указать страждущим путь к своей гробнице. По крайней мере, так говорилось в преданиях. И он действительно звал, Северная звезда полыхала льдисто-голубоватым светом. Быстрее! Быстрее! Идите за мной, я так долго вас ждал!

От пристального разглядывания разболелась голова. Звезда вспыхнула и покрылась багровой вуалью. Словно кровью облили. Запульсировала барабанным боем, наполняясь колдовской силой. Завораживала, сковывала злой, пробивающейся даже сквозь трескучий мороз волей.

— Что с тобой? — раздался за спиной встревоженный голос брата.

Задумавшись, я натянула поводья и остановила лошадь. Вей поравнялся со мной, туаты окружили со всех сторон, Асгрим развернул лошадь и тоже спешил к нам, чтобы выяснить из-за чего переполох.

— Северная звезда... — я суматошно перебирала слова, не зная, как объяснить смутные ощущения, взглядом оббегала толпу, усталые глаза, тлеющие под заиндевелой грудой тканей и мехов. — Она пульсирует красным, — я сдавила виски, пытаясь сосредоточиться, но головная боль отвлекала, не позволяя уловить ни одной здравой мысли. — Что-то не так, будет плохо, я...

— Успокойся, — Асгрим положил мне руку на плечо. — Со звездой всё в порядке. Север играет с твоим разумом. Такое бывает с непривычки, если ты устал или ослаб. Потерпи — доедем до следующей зимовки и устроим ещё одну днёвку. Отоспишься — полегчает. А сейчас не обращай внимания.

Они поехали дальше, а я никак не могла отвести от пышущего огонька взгляда. Я слабая, что правда, то правда, но отчего жуткое предчувствие сковывает всё тело? Я растолкала кобылу на шаг и тут заметила ждущего рядом Микаша. Он смотрел на звёздное небо, едва заметно покачиваясь в седле.

— Ты тоже видишь?

Он вздрогнул и обернулся. Серые глаза сверкали в темноте не хуже звёзд.

— Держись поближе ко мне.

Догонять наш отряд пришлось галопом.

Днёвка вышла не менее таинственной и зловещей. Зимовье оказалось побольше уже виденных. Мы удобно устроились в просторной квадратной комнате. Пока Вей разжигал маленький камин в углу, туаты достали из тайника под крышей несколько холщовых мешков и фляг.

— Прошлогодние запасы, — усмехнулся на мой незаданный вопрос Асгрим и, откупорив флягу, дал понюхать.

От резкого запаха я чихнула. Туаты рассмеялись. Надо же, как приободрились, словно и не было месяца странствий по заснеженным горам.

— Огнистая настойка — не замерзает даже в самые лютые морозы, — продолжил объяснять Асгрим, пока остальные раскладывали на полу шкуры и усаживались возле камина, который уже потрескивал смолистыми дровами.

— А это ягель, — Асгрим развязал тесёмки на мешке и показал сухие белые нити оленьего мха внутри. Я видела его в предгорьях на подступах к Упсале, когда ещё было светло. — Ух, и оттянемся сегодня. Самое время расслабиться после долгой дороги. Только женщинам нашим не рассказывай — им не понравится.

Он подмигнул мне и устроился в кругу своих сородичей у камина. Среди них царило возбуждённое ожидание, переговаривались, не трудясь понижать голос, смеялись. Конечно, женщинам не понравится. Кому это из их жён, пускай даже и демонов, пришлось бы по душе, что их благоверные вместо охоты набираются тут до белых демонов.

122